WOMEN'S PLANS - журнал для женщин

За Сашку я вышла с маминой «подачи». Началось с того, что бывший одноклассник зашел в гости, вернувшись из армии. Подтянутый и возмужавший парень, который раньше болтался по улице с неизменной бутылкой пива, выглядел солидно.

— Ты приглядись к нему, Оля, — сказала мама. — Замуж надо выходить.

А потом Сашка пошел на контрактную службу. Жил в общежитии в областном центре. По нашим поселковым меркам это называлось «неплохо устроиться». В поселок наведывался редко. И сразу — к нам.

— Что тебя как приморозило сюда? — как-то спросила я.

— Дурочка ты, — покровительственно заметил Сашка. — Со мной не пропадешь. Квартиру в городе снять могу, нормально получаю. А ты тут так и будешь в магазине местном сидеть…

— Меня устраивает, — отбрила я. В самом деле, место прекрасное, хозяйка отпускает меня на заочные сессии. И платит хорошо. Но и я Ильиничну подвести не могу. Если аврал какой, переучет — не отказываюсь.

Вот и сегодня освободилась в восемь вечера. Осенней порой у нас такое время — глубокая ночь. Тьма везде непроглядная. Доплелась до дома, предвкушая отдых под теплым пледом…

— К нам Саша пришел, — объявила мама с порога таким тоном, будто сам Папа Римский пожаловал.

— Ну и что, — безразлично отозвалась я. — Пришел, так уйдет.

— К тебе пришел, дурочка.

— Что вы все меня дурочкой обзываете, — взыграл во мне характер. — Я устала как собака.

— Не убудет тебя с человеком посидеть! — мама повысила голос, и ее увесистый кулачок ощутимо толкнул меня в спину. — Иди! Он, может, жениться собирается. У Ильиничны в городе знакомые есть, порекомендуют тебя в другой магазин, в чистоте будешь жить, из нашей грязи вырвешься. Не упрямься. Мы тебе добра желаем. Ох уж мне это добро! Мама чуть не плакала. Ладно, посижу за столом.

— Устала, Лелька? — Сашка взял мои руки. — Завтра я помогу.

И помог. Ильинична застала нас наедине в подсобке, и хоть мы просто перекладывали пачки стирального порошка, тут же раззвонила на всю округу: «у Ольки шашни с Михайленковым Сашком». Прослышала об этом его мамаша. Прибежала к моим свадьбу обсуждать. «Сашке остепениться пора, ваша Олечка ему в самый раз». Я смирилась с судьбой. Раз все решили выдать меня замуж — ладно. Торжество было довольно блеклое, вспомнить нечего. Такой же бесцветной стала и наша жизнь. Сашка и раньше любил пивко. Теперь приходил пьяный. Разило от него так, что в однокомнатной клетушке нечем было дышать. Открывала окно, пытаясь впустить немного свежего воздуха.

— Жарко очень, да? А ну закрой! — вызверялся супруг.

— От тебя пивом несет.

— Я в себе дома, ш-шо хочу, т-те й роблю, — с трудом выговаривал Сашка и валился поперек дивана. Мне места уже не было, коротала ночь на полу. Потом ломило спину, а ведь еще целый день предстояло выстоять на ногах в магазине. Мама, когда я пыталась ей жаловаться, говорила, чтобы терпела.

— Перебесится он, ну а кто сейчас не пьет, где ты непьющего найдешь, — пыталась успокоить.

— Жрать давай! — грубо рявкнул муж, как всегда явившись к семейному очагу под градусом.

Я молча поставила на стол еду.

— А на первое что? — отпихнул тарелку с гречкой.

— Больше ничего не успела сварить, Я только с работы. Вчера со своими дружками весь борщ выжрал, я его на неделю планировала.

— Идиотка! — и он неожиданно пихнул меня так, что ударилась об угол плиты и отлетела к окну.

У него закончился пятилетний армейский контракт. То ли Саня не захотел заключать новый, то ли с ним не захотели. Осел дома и по сержантской привычке вместо солдат «строил» жену. Жили мы на мои заработки. Я и на подмены выходила и даже ночным сторожем подрядилась.

— Ты с кем там, шлюха, ночью шляешься? — налетел благоверный, когда я, бледная от тяжелой и душной смены, вернулась утром в надежде хоть немного отдохнуть. Схватил за волосы, повалил, стал дубасить… Я сбежала.

— Мама, — рыдала дома, — зачем ты меня уговорила выйти за него? Прибьет когда-нибудь.

Мы уже ложились спать, когда под окнами родительского дома раздался пьяный Сашкин рев.

— Жена, а ну выйди, поговорить надо! Открывайте быстро, твари… Мыс мамой затаились. Меня била крупная дрожь.

— Иди, бога ради, домой, проспись, завтра поговорите, — пытался тесть урезонить зятя.

А тот расколотил окно и влез в дом. Дыша перегаром в лицо, ухватил меня за руку, выволок с крыльца, начал избивать… Я вырвалась и пустилась бежать. До рассвета просидела в кукурузе на огороде у соседей. Мужики кое-как утихомирили дебошира. Утром он явился трезвый.

— К участковому можешь не ходить. Он мне родня. Опозоришься только.

И уехал в город. У меня была работа, я не могла подвести людей. Выгонят — жить тогда за что? Вернулась к мужу. Тайком от Саньки скопила денег и купила травматический пистолет.

Как-то вечером, после ужина, муженек крепко приложил меня тяжелой рукой к батарее. И веревкой привязал. Велел молчать и не мешать ему смотреть телевизор и пить пиво.

— Вякнешь хоть слово — в ухо получишь, — заявил Сашка и врубил ящик на полную громкость. — Посидишь — поумнеешь. А то взяла моду — чуть что, к родителям бежать. Меня позоришь.

Я сидела на полу, голова разрывалась от орущего телика, было жарко и очень обидно. Что ж за жизнь такая у меня! Садист… Перед тем как лечь спать, он меня отвязал. Потирая затекшую руку, вытащила «травмат». Хотелось заставить его ответить за все мои унижения. Не помня себя, выстрелила. Схватившись за ногу, Сашка заверещал дурным голосом. Похоже, сразу протрезвел. Снизу прибежали соседи… Долго шло разбирательство. Никто из жильцов дома и подумать не мог, что у нас все так плохо. В милиции «сняли» мои побои, запротоколировали резиновую пулю… Записали: «необходимая оборона». Дело не открывали. Пронесло. Могло быть и хуже. Я вернулась к маме. Подала на развод. Родители, и мои, и его, советовались с адвокатом и склоняют нас написать, что претензий друг к другу не имеем, конфликт на бытовой почве. К Сашке не вернусь. И в поселок возвращаться побитой собакой не стану. Уеду. Работы я никакой не боюсь…