WOMEN'S PLANS - журнал для женщин

С самого детства мы часто слышим крылатую фразу «Движение — жизнь!», но очень редко вспоминаем об обратной стороне этой поговорки — одно неверное движение может навсегда изменить все, в том числе и твою собственную судьбу.

На свой прошлый день рождения я очень хотела получить лонгборд. Но простые модели меня не очень вдохновляли, больше всего мне нравились те, у которых есть встроенный мотор. Они могут развивать скорость до 100 километров в час. Я всегда любила активные виды спорта, поэтому нисколько не боялась гонять на мотолонгборде. К моей радости, родители подарили мне его. Поскольку тогда я еще сдавала летнюю сессию, впервые покататься на нем решила сразу после последнего зачета. В нашем районе не так много дорог с хорошим асфальтом, поэтому пришлось уйти достаточно далеко от дома. На улице, куда я в конце концов добрела, было много лежачих полицейских, и на одном из них я очень сильно подскочила и свалилась с лонгборда. Если честно, из-за травмы мои воспоминания спутались, поэтому я не до конца уверена, что причина именно в лежачем полицейском.

Моей главной ошибкой стало то, что я не надела шлем перед тем, как встать на доску. Из-за этого самый сильный удар пришелся на голову. И по этой же причине последующих событий я почти не помню. По словам моей мамы, я позвонила ей и спокойно сказала, что свалилась с борда. Она уже привыкла к тому, что я постоянно падаю или попадаю в какие-то переделки, поэтому не торопясь стала собираться, чтобы забрать меня домой. Спустя какое-то время я позвонила ей уже вся в слезах, стала кричать в трубку, что мне очень больно и чтобы она поскорее за мной приехала. Последнее, что помню, это как я набирала ее номер в первый раз, а после звонка практически отключилась, то есть я не потеряла сознания, просто сидела на бордюре, но с того момента в памяти -полный провал.

Так что это настоящее чудо, что я успела дозвониться до мамы и сказать, где я. Когда она нашла меня — на это потребовалось какое-то время, ведь я не могла толком объяснить, где нахожусь, -увидела, что вся моя футболка залита кровью, на голове большая рана. Она немедленно повезла меня в травмпункт недалеко от дома, откуда меня перевели в Пироговскую больницу. Все это время я вообще ничего не могла сказать: кто я, где я, я никого не узнавала, даже маму. В некоторые моменты я приходила в себя, но лишь на мгновения, а потом снова отключалась. В реанимации я вдруг подскочила и пыталась отговорить врачей срезать с себя пропитанную кровью футболку, говорила, что она моя любимая. Врачи ужасно испугались, а я снова вырубилась! Сейчас мы с мамой смеемся над этим, но тогда было не до шуток.

Спустя три дня я пришла в себя и только тогда осознала, что нахожусь в больнице. Мама почти все время находилась со мной, она и рассказала мне, что случилось. Сейчас я вспоминаю то лето, тот июнь, и мне страшно, потому что я просто не представляю, что чувствовали мои близкие. Когда я была в реанимации, врачи ничего определенного сказать не могли. Они не знали, что будет со мной и через какое время я приду в себя: ушиб и кровоизлияния в мозг — это очень опасно. Вообще все, что мне мама рассказала, меня потрясло. Я была просто в ужасе. Представьте себе, в какой-то момент приходишь в себя, ты в больнице, рядом мама в слезах. Ничего не помнишь. Ты подключена к капельнице, нельзя двигаться, из уха что-то течет. Но, несмотря на все это, тогда меня больше всего беспокоило, что я не попаду на крестины моего брата, которые должны были пройти через три дня после моей госпитализации, ведь я собиралась стать его крестной. Когда пришел мой лечащий врач, я первым делом стала выяснять, когда смогу выйти из больницы. На что он сказал, что с такими травмами обычно лежат минимум месяц, а то и больше. Как выяснилось, кроме ушиба и кровоизлияния у меня был еще перелом основания черепа, травма левого уха (я не понимаю, как такое вышло, но на ушной раковине была сквозная дыра!), еще я повредила лопатку и колено. Ни о какой выписке, естественно, не могло быть и речи. Плюс ко всему мне грозила трепанация черепа, если бы в течение 1-2 дней из уха не перестала сочиться кровь (или похожая на нее какая-то жидкость). Я вообще старалась об этом не думать, иначе, наверное, не вынесла бы этого кошмара. Самым трудным для меня оказалось то, что в течение двух недель, пока я лежала в больнице, мне категорически запрещено было двигаться. Я просто с ума сходила от того, что не могла пройтись по палате! Ужасно болело ухо, сквозная рана, которая зарастала еще в течение нескольких месяцев, очень меня пугала и доставляла массу неудобств. На протяжении месяца я не могла нормально принять душ — обязательно нужно было использовать беруши и ни в коем случае не допускать попадания воды на рану, чтобы не занести инфекцию. Естественно, купаться в открытой воде мне тоже запретили — лето было испорчено напрочь.

Правда, ко мне бесконечным потоком приходили друзья, здорово, что их можно было принимать целый день. Они меня очень поддерживали, приносили всякие книги, фильмы, приятные мелочи, просто постоянно торчали у меня в палате. Именно благодаря их поддержке я как-то смогла мобилизовать свои силы, чтобы прийти в себя и поскорее выздороветь. Через две недели меня выписали из больницы при условии, что и дома я не буду очень активничать. Когда мы с мамой уже выходили из корпуса (я тащила огромного медведя, которого мне подарили друзья), к нам подошел мой лечащий врач и сказал, что хочет поговорить. Я уже была готова к тому, что он будет ругаться, поучать или распространяться о том, что нужно беречь себя. Но вместо этого он сказал: «Я очень хорошо тебя понимаю, самое лучшее занятие летом -это ролики, велосипеды, скейты, я сам все это очень люблю! Но ближайшие два месяца тебе совершенно нельзя ничем этим заниматься! Нужно подождать хотя бы это время, чтобы не усугубить состояние и не спровоцировать осложнений. А потом… катайся на чем хочешь, главное — надевай шлем!» Если честно, мама была не в восторге от этих слов, она сказала: «Я думала, вы ее убедите больше не делать таких глупостей!» До сентября я вообще ни на чем не каталась, это было, пожалуй, самое спокойное лето в моей жизни. Но все было бы ничего, если бы не последствия травмы. Летом я наблюдалась у невролога и Л0Ра (ухогорлоноса). До сих пор, когда прихожу к врачам, они смотрят на мою выписку с диагнозом и не верят, что я так быстро поправилась. После аварии на какое-то время я почти полностью перестала чувствовать вкус еды. К моему возвращению из больницы бабушка приготовила мой любимый пирог, но я вообще не почувствовала его вкуса! А немного позже обнаружила, что перестала различать еще и запахи. Через несколько недель вкус вернулся. А вот с обонянием дела до сих пор обстоят не слишком хорошо: сейчас я чувствую только очень резкие запахи, но даже их искаженно. Врачи сказали, что, если обоняние в ближайший год не улучшится, скорее всего, оно не вернется вообще. Это, конечно, неприятно, но далеко не самое плохое, что могло произойти. Сейчас/оглядываясь назад, я понимаю, что мне очень повезло!

Ника, 22 года

Я всегда любила заниматься спортом — в детстве я, наверное, была записана во все возможные спортивные секции и кружки, особенно мне нравились туристический клуб и секция бега.

Родители поощряли мои увлечения, поэтому весь наш балкон и сейчас заставлен спортинвентарем: сноубордом, горными лыжами, коньками, велосипедом, роликами, а также многочисленными теннисными и бадминтонными ракетками, мячами и прочими интересными штуками. К сожалению, сейчас не все радости спорта мне доступны. Странная ирония — я уже давно увлекалась экстремальными видами спорта, такими как паркур и виндсерфинг, но при этом самую серьезную травму в своей жизни умудрилась получить при совершенно спокойной прогулке с друзьями. Мы, как и обычно, собрались вечером компанией на набережной — в основном это были ребята из моей университетской группы — обсуждали забег, который должен был состояться через две недели. Так как я много лет занималась легкой атлетикой, то с удовольствием согласилась бежать за университет в полумарафоне (21 км 97 м). Это серьезная нагрузка, и только я с нашего курса была в состоянии успешно с ней справиться. На встречу ребята прихватили с собой самокаты с большими колесами и все уговаривали меня прокатиться. Мне сначала было не очень интересно, но в конце концов я согласилась. Я старалась отталкиваться ногой изо всех сил, мне очень хотелось всех обогнать, несмотря на то, что на самокате я, как ни странно, никогда не каталась. Движение казалось простым и быстрым — нужно было лишь стараться не попадать в ямы и неровности на асфальте. Наверное, я не рассчитала свои возможности и из-за сильного рывка потянула связку, так что в конце нашей встречи сильно хромала. Но вечер был просто прекрасным, накатавшись, мы еще долгое время гуляли, я решила, что из-за такой медленной и безопасной штуки, как самокат, со мной вряд ли что может произойти. Решила, что слегка потянула ногу, но раз на носу полумарафон, то перед сном я намазала охлаждающим гелем больное место и как ни в чем не бывало уснула.

Всю следующую неделю нога меня не беспокоила, а если и беспокоила, то совсем немного, и я практически забыла о «легком растяжении», готовясь к полумарафону. Наконец настал час X — друзья с курса, преподаватель физкультуры, наш университетский фотограф-все мы прибыли к старту в центре города. Был отличный летний солнечный день, как и всегда перед стартом, все участники были оживлены и веселы, кто-то крепил плеер понадежней, кто-то пил воду, многие фотографировались. Я нервничала, так как ощущала последнюю пару дней легкое недомогание, которое списывала на усталость.

Мы побежали. И вдруг после первого, всегда легкого для меня, километра я поняла, что что-то пошло не так. Сначала я старалась списать все на волнение, потом — на то, что не выспалась, но с каждым метром становилось все очевиднее, что до финиша я не доберусь. Но я не привыкла сдаваться, тем более что представляла вуз только я и меня некому было заменить! В какой-то момент боль стала совершенно нестерпимой, и я, продолжая двигаться по инерции, едва успела схватиться за ограду, чтобы не упасть сразу на асфальт. Кто-то из бегунов тут же остановился помочь мне. А уже через пятнадцать минут показалась «скорая», которая, как обычно, дежурит на подобного рода мероприятиях. После этого я ничего не помню — потеряла сознание.

То, что меня ожидало, было гораздо хуже обычного перелома и даже хуже того, что я вообще могла себе представить! Диагноз был страшен — тройной разрыв связок, тяжелое воспаление коленного сустава с опасностью заражения крови (это чем-то похоже на отравление — место травмы буквально отравляло всю кровь и поэтому я неважно себя чувствовала в последние дни]. И во всем оказалась виновата я сама и моя легкомысленность — даже слегка потянув мышцу, я не должна была активно тренироваться и тем более выходить на серьезный кросс.

Мне пришлось провести несколько недель в гипсе, а чтобы снять воспаление колена, мне на протяжении месяца делали уколы антибиотиков. Но воспаление почему-то продолжало распространяться, и я никак не могла выздороветь, у меня постоянно держалась высокая температура, а нога от колена до стопы на протяжении нескольких месяцев распухала так сильно, что я не могла надеть ни одну пару обуви, — такой уродливой, огромной и раздутой я никогда ее не видела! В итоге из-за непредсказуемой реакции организма пришлось делать операцию на колене, чтобы хирургически удалить последствия травмы. Самое ужасное время было до операции, когда я еще точно не знала, смогу ли ходить. Мама не оставляла меня ни на минуту, а друзья из университета навещали почти каждый день, мне писали смски и постили кучи ободряющих комментариев в соцсетях, но все равно казалось, что нормальная жизнь для меня закончена. Я вспоминала тот солнечный вечер и набережную с самокатами, откуда начались все мои проблемы, и постоянно прокручивала в голове мысли типа «вот тогда ты первый раз почувствовала сильную боль, надо было остановиться», «лучше бы я вообще из дому не выходила в тот день» -и так далее. Я обвиняла в первую очередь саму себя. Несмотря на мои страхи и опасения родителей и врачей, операция прошла успешно, причину воспаления удалось устранить. Доктора пообещали, что я смогу не только ходить, но даже бегать! Мне трудно описать то чувство облегчения и счастья, которые я испытала, когда самое страшное осталось позади. Заниматься активными физическими нагрузками мне запретили на весь ближайший год. Единственная физическая активность, которая мне осталась доступной, — это довольно болезненная и неприятная лечебная физкультура, для того чтобы разрабатывать ногу. Врачи говорят, что снова заниматься легкой атлетикой на серьезном уровне мне предстоит в лучшем случае через пару лет. И то гарантий, что мои суставы это выдержат, дать никто не может.